Жил-был на свете Черепаха. Плавал он в море совсем один тысячу лет, и грустно ему было в пустынных водах. Однажды он поднял голову к Солнцу, блеснул своими мудрыми глазами и сказал:

— Друга хочу.

Солнце лишь расхохоталось дрожащими бликами на воде. Но Луна услышала просьбу Черепахи и решила исполнить его желание.

На следующий день Черепаха увидел в воде бутылку, в которой сидела маленькая живая куколка.

— Эй, черепаха, — крикнула она, — залезай ко мне жить!

Черепаха не слышал, что куколка ему говорит, потому что бутылку выдули из толстого, прочного стекла, сквозь которое ни слова не доходило до адресата. Но ему стало интересно, что пытается сказать куколка, так забавно открывая свой миленький пухленький ротик.

Он подплыл поближе и развернул бутылку горлышком к себе. Но крышка была приварена будто бы насмерть. «Даже если и открыть ее, — произнес задумчиво Черепаха, — куколка не сможет вылезти, ведь она слишком толстенькая. Только утонет, потому что вода сразу зальется в бутылку и все, пока». Однако любопытство не давало ему покоя, и тогда Черепаха попросил у Солнца найти способ поговорить с таинственной незнакомкой.

Но Солнце опять лишь расхохоталось рябью на воде, а вот Луна снова исполнила желание. Утром Черепаха открыл глаза и увидел вокруг множество прекрасных кувшинок.

— Ну и дела… — восхищенно пробормотал он, — плаваю не одну сотню лет, но таких удивительных цветов уже давно не видел.

Девочка в бутылке прыгала, топала ногами и била в стекло. Но стенки были по-настоящему звуконепроницаемы, и Черепаха лишь случайно заметил, как она там внутри беснуется.

Она показывала ему на кувшинки и делала смешные махающие жесты, будто отсекала что-то в воздухе. Видя, что черепаха не понимает, куколка достала из кармана комок глины, вылепила из него ромашку и оторвала два лепестка.

— Ах вот оно что! — сказал Черепаха, — Как странно… Если бы кто другой мне это показал, я бы ничего не понял...

Всего пол часа ушло у друзей на то, чтобы переложить азбуку Морзе на язык лепестков кувшинки. И вот, они уже плывут вместе за неторопливой беседой, как настоящие морские пираты, которые во время знойного штиля разрабатывают план нового рейда.

Черепаха рассказал девочке и про то, как отливают толстые стены бутылки, и про свои однообразные скитания, и даже немного про свои разговоры с Солнцем и Луной. Девочка же несла в ответ какую-то околесицу, и, несмотря на слом языкового барьера, Черепаха узнал о ней лишь то, что бутылка внутри провоняла ромом до безобразия, и дышать этим смрадом уже осточертело.

Шли дни, недели и месяцы. Черепаха все больше привязывался к девочке, и в какой-то момент ему даже стало казаться, что милая нелепая болтовня отнюдь не лишена смысла. Впрочем, самолюбования в смешных фразах девочки было так много, что за ним нетрудно было пропустить все остальное.

Кувшинки на их пути не заканчивались, а образовывали как бы длинный, протяженный остров. Сквозь него Черепахе было легко толкать бутылку с девочкой, потому что, как следует из закона одного античного ученого, вода выталкивает все то, что по ней плывет.

— Хочу колечко, — сказала девочка однажды с помощью своего глиняного цветка.

Черепаха закатил глаза вместо ответа, но вечером решил попросить у Луны кольцо, потому что от Солнца ждать помощи не было никакого толку.

— Учти, — напомнила Луна педантично, — если загадаешь третье желание, влезешь в долги перед всеми жителями неба. По дружбе: не советую.

Но Черепаха был ответственным земноводным и знал, на что идет. 

— Давай! — махнул он рукой. 

Но на утро никакого кольца он не обнаружил. Да и девочка уже забыла про то, что еще вчера так просила.

Однако что-то Луна все-таки сотворила. Остров кувшинок становился все реже и реже, и Черепаха уже стал беспокоиться, вдруг цветы совсем исчезнут. И что же задумала эта проклятая Луна?

Но чем меньше встречалось на пути цветов, тем отчетливее впереди рисовалась линия берега.

Черепаха очень расстроился. Берег означал столкновение с прямоходящими. А он не любил прямоходящих потому, что они вечно брали его в руки без всякого спросу, наступали на хвост и тыкали в голову пальцами. Он решил сказать девочке, что не стоит к ним приближаться. Но кувшинок для этого больше не оказалось.

А девочка, как завороженная, смотрела на приближающийся берег: детей, которые прыгали с волнорезов с громкими криками, женщин в соломенных шляпах и мужчин с пивными животами. В глазах ее блестели слезы восторга, по которым Черепаха понял, что с ней такое впервые.

— Черт бы тебя побрал, — сказал он, в первый раз довольный тем, что у бутылки такие толстые, звуконепроницаемые стенки. И с обидой толкнул бутылку по направлению к берегу. 

На берегу выплывшую бутылку увидела маленькая худенькая девочка, схватила ее и с громким, радостным воплем понеслась к маме.

— Оставь эту гадость, — сказала мама, не отрываясь от книги. 

Тогда девочка бросилась к мальчишкам, чтобы показать им, но они отняли бутылку и стали перебрасывать еë друг другу, будто мячик. Бедной куколке внутри мало не показалось. 

Наконец, один из них забрал бутылку себе и стал ходить по пляжу, подбрасывая ее. Ему было весело наблюдать, как она переворачивается в воздухе, и как перевороты бутылки совпадает с переворотами позеленевшей, будто приведение, куколки.

Наконец, он стал закидывать ее в море, чтобы другие мальчишки, барахтаясь, будто щенки, захватывали бутылку зубами и притаскивали наперегонки ему на берег. Но вот он бросил неудачно, бутылка налетела на прибрежные камни и разбилась. 

— Ну и что? — спросил Черепаха, заползая к куколке на камень.

— Ничего. — ответила она тихим, надтреснутым голосом.

— Вот тебе и колечко… — лукаво протянул Черепаха, доставая из горы мусора колечко от смятой безалкогольной балтики. Но девочке после таких приключений никакие колечки даром не были нужны.

Черепаха со вздохом посадил ее на свою спину и они поплыли вдоль берега, надеясь найти место подальше от людей. Луна иронично смотрела им в след с вечереющего неба.